Опасное знакомство

Доктор физико-математических наук, профессор Лев Исаевич Прессман возвращался с работы домой в приподнятом настроении. Сегодня после многочасового рассмотрения планов работы его лаборатории директор института принял все его предложения и обещал помочь с приобретением новой вычислительной техники. Идти было не далеко. Квартира располагалась на пятом этаже нового дома на главной магистрали города всего в десяти минуты ходьбы от института. Они с семьёй только несколько дней назад въехали в квартиру, где ещё пахло свежей краской и в кладовке оставалась пара банок лака, которым строители обещали дополнительно покрыть отдельные участки паркета. Дома его встретила перепуганная жена и молча подала ему повестку. Его вызывали в КГБ на собеседование к следователю, фамилия которого показалась Льву Исаевичу знакомой. Подумав, он вспомнил события давно прошедшей юности, которые он тщетно пытался забыть все эти годы. Одарённый парнишка Лёва Прессман сумел поступить на математический факультет государственного университета, когда туда на работу был приглашён из Риги блистательный математик. Молодой профессор сразу же выделил из среды своих студентов группу наиболее одарённых ребят и стал с ними заниматься ещё и дополнительно, не считаясь с личным временем. Из этой группы в дальнейшем выросла плеяда видных специалистов по различным отраслям математической науки. В их числе был и Лев Прессман. Молодой профессор был не только крупным математиком и прекрассным педагогом. Он был ещё и разносторонне развитым, общительным, демократичным человеком. Он относился к своим студентам как к равным коллегам, обсуждал с ними математические проблемы и играл после лекций в футбол на университетском стадионе. Лёва неоднократно бывал вместе с другими студентами у него в гостях, где профессор показывал им репродукции знаменитых картин, рассказывал о своих поездках за границу и встречах с выдающимися математиками. Именно под влиянием профессора Лёва сформировался как учёный, но при этом осознал, что математика – не сухая наука, как думают некоторые люди, а Высокое Искусство, требующее вдохновения так же, как поэзия, живопись или музыка. К сожалению, необычное поведение молодого профессора и его тесные контакты со студентами вызвали раздражение и беспокойство у администрации и многих преподавателей университета. Тем более, что и национальностью он подкачал. Началась кампания по его дискредитации, в которую пытались втянуть и студентов. Однажды Лёву пригласили в комитет комсомола. Безупречно одетый парень представился как член комитета, назвал свои имя и фамилию, сказал, что он студент юридического факультета, и завёл дружеский, доверительный разговор. Он сказал, что после смерти Иосифа Виссарионовича среди части интеллигенции возникли нездоровые настроения. И это очень опасно. Патриотический долг комсомольца – выявлять такие настроения и своевременно информировать администрацию и общественные организации. Те в свою очередь будут всячески поддерживать таких комсомольцев. Известно, например, что Лёва живёт на одну стипендию, и у него есть проблемы с общественными науками. Всякое может случиться. И тут администрация сможет пойти ему навстречу. Затем парень, как бы невзначай, попросил рассказать, о чём профессор беседует со студентами. Но так и не узнав ничего для себя интересного, отпустил Лёву, сказав, что надеется на дальнейшее сотрудничество. Но вскоре администрация придумала простой и изящный способ избавиться от неугодного профессора. Они попросту не предоставили ему обещанной квартиры, и обиженный профессор уехал в Ленинград. А после знаменитого выступления Хрущёва на двадцатом съезде интерес к Лёвиной персоне у комитета комсомола пропал окончательно. Прошло несколько лет. Лёва окончил учёбу, удачно устроился на работу, где сумел проявить свои лучшие качества. Начал продвигаться по служебной лестнице. Там познакомился с симпатичной девушкой. Как – то раз она уговорила его зайти к её знакомым. Молодые интеллектуалы, преимущественно дети высокопоставленных родителей, собирались на квартире у бывшего студента философского факультета университета, которого за неосторожные высказывания исключили из университета и отправили на пять лет в «Психушку». Он вышел оттуда больным, изломанным человеком. Ночами он подрабатывал сторожем, а днём общался с молодёжью, которую он покорял своей огромной эрудицией и ореолом жертвы сталинских репрессий. Они обсуждали новинки литературы, в том числе запрещённой, последние новости. Слушали «вражьи голоса». Лёве здесь не понравилось. Особенно его коробило от того, что многие из присутствовавших, включая хозяина дома, активно глотали таблетки кодеина. И после нескольких посещений он перестал туда ходить. Однако, когда недремлющие Органы заинтересовались подозрительной компанией, кто-то из задержанных назвал и имена Лёвы и его девушки. Тогда-то Лёва опять встретился со своим знакомым из комитета комсомола, который был следователем по делу антисоветской молодёжной группы. Он опять склонял Лёву к сотрудничеству с Органами, угрожая в случае отказа навсегда поломать его успешно начатую карьеру. Неизвестно, чем могла бы закончиться эта история, если бы не своевременное вмешательство отца знакомой девушки. Он оказался известным академиком и очень влиятельным человеком, и его дочь вместе с Лёвой оставили в покое. И вот теперь предстояла новая встреча со старым знакомым, явно не сулившая ничего хорошего. Предчувствия, к сожалению, оправдались. Сильно постаревший, но по-прежнему безупречно одетый, следователь встретил Лёву, как старого доброго знакомого. Продемонстрировав полную осведомлённость в Лёвиных делах, следователь сказал, что ему известно, что Лёва и его жена в последнее время активно посещают курсы английского языка. На этих же курсах занимаются и многие сионисты – отказники, добивающиеся разрешения на выезд в Израиль. Уважаемый Лев Исаевич должен знать, что с этими людьми ему не попути, поскольку он является носителем важных государственных секретов, и покинуть Страну ему никто не позволит. Долг следователя его об этом предупредить, а долг Льва Исаевича как честного советского учёного информировать органы о настроениях среди посетителей курсов. На этот раз Лёва не стал сдерживать своего возмущения. Он напомнил следователю, что он не какой-то «стукач», а крупный учёный, правая рука директора влиятельнейшего в стране академического института. Однако, его вспышка следователя не смутила. Он только перестал улыбаться, и выразил надежду, что здравый смысл заставит уважаемого профессора изменить его решение. Он вручил Лёве номер своего телефона и сказал, что ждёт его звонка ровно через три дня. Лёва через три дня не позвонил. Зато через несколько дней ему позвонил следователь и, услышав категорический отказ, пообещал, что Лёва ещё об этом горько пожалеет. Ближайшие выходные дни Лёва с семьёй провёл на даче. Надышавшись кислородом и «наломавшись» на дачном участке, как только дома он добрался до кровати, то тут же заснул. Проснулся от сильного запаха гари. Выглянув в коридор, он обнаружил, что значительная часть коридора от входной двери до спальни охвачена огнём. Огонь подошёл вплотную к двери детской комнаты, где спал восьмилетний сынишка. Свободной от огня оставалась часть коридора, по которой ещё можно было попасть в гостиную, а оттуда – в лоджию. А из неё можно было пробраться в квартиру к соседям. Лёва бросился к телефону, однако телефон не работал. Мгновенно оценив обстановку, Лёва крикнул жене: -Становись у окна. Я проберусь в детскую к сыну и передам его тебе через окно. Бегите через лоджию к соседям. Набросив на себя одеяло, Лёва рванулся через огонь в детскую комнату. Там он сбросил с себя загоревшееся одеяло и затоптал его ногами. И не обращая внимания на сильные боли от полученных ожогов, подтащил сонного, упирающегося ребёнка к окну. Город ещё спал. На улице никого не было, и просить о помощи было бесполезно. Лёва высунулся из окна. Жена уже стояла наготове у окна спальни. Расстояние между окнами не превышало трёх метров. К счастью, вдоль стены тянулся узкий выступ, на который ребёнок мог бы встать, передвигаясь между окнами. Внезапно у Лёвы закружилась голова. Он всегда очень боялся высоты. Заставив себя больше не смотреть вниз, Лёва встал на подоконник и стал медленно продвигать ребёнка вдоль стены к поджидавшей его матери. -Миленький, иди к маме. Только не бойся и не смотри вниз. Смотри только вперёд. Ну же, смелее. Я тебя держу. Ну, ещё чуть-чуть! Продолжая поддерживать ребёнка, Лёва выбрался из окна и, стоя одной ногой на подоконнике, а второй опираясь на узкий выступ и держась рукой за оконную раму, отчаянным усилием помог ребёнку добраться до соседнего окна. Мать тут же втащила его в комнату. Убедившись, что ребёнок находится в безопасности, Лёва попытался вернуться назад в комнату. Но в этот момент он почувствовал, как грудь пронзила острая боль, и потеряв сознание, он рухнул вниз. Официальная версия по итогам расследования гласила, что причиной пожара стало самопроизвольное возгорание лакокрасочных материалов, хранившихся в кладовке. Однако этому никто не верил, так как и после пожара в подъезде ощущался сильный запах бензина, и соседи, вызвавшие пожарных, говорили, что двери обгорели снаружи даже больше, чем изнутри. Тогда был запущен слух, что это – поджёг, который совершили сионисты в отместку за отказ Прессмана эмигрировать в Израиль. И эту версию тут же подхватили и растиражировали услужливые средства массовой информации. Во время кухонных посиделок шёпотом обсуждались и противоположные версии. Но за пределы узкого круга наиболее продвинутой интеллегенции эти разговоры не выходили, а потом и вовсе прекратились. Сейчас об этой трагедии почти не вспоминают. Слишком много более значимых событий произошло после этого.