Не дождётесь!

В исследовательской лаборатории Республиканского центра связи был праздник. Сотрудники отмечали благополучное возвращение своего начальника из Чехославакии. Лев Калманович рассказывал о своём вынужденном участии в подавлении Пражской Весны войсками Варшавского блока. Это было уже не первое его посещение этой страны. Весной сорок пятого года совсем ещё юным выпусником военного училища он принимал участие в боях на территории Чехословакии. Был награждён боевыми медалями и медалью «За освобождение Праги». Полгода пред демобилизацей служил в небольшом городке возле Брно. Подружился с местными жителями, освоил чешский язык и навсегда полюбил эту прекрасную, культурную страну. После начала Пражской Весны его симпатии к свободолюбивому талантливому народу ещё больше возросли. Но когда он был мобилизован и назначен командиром особой роты, то был вынужден выполнять приказы начальства, бестолковые и противоречивые. И только благодаря боевому и производственному опыту, высокому профессиональному уровню, а также умению общаться с местными жителями, ему удавалось выходить с честью из трудных ситуаций. Ему выдали устаревшие карты местности времён Второй Мировой войны, и когда он прибыл на указанное в них место своего расположения, там оказалось обширное озеро. И всё же, он сумел организовать линию связи передовых частей с командованием, работавшую бесперебойно до конца конфликта. Благодаря знанию языка и медали «За освобождение Праги», он сумел провести колонну машин по нужному адресу, несмотря на то, что жители меняли дорожные указатели. А вторая колонна во главе с командиром полка уехала в Австрию. Ему приходилось выслушивать много упрёков от местных жителей, с которыми в душе он был совершенно согласен. И у него осталось чувство горькой вины и осознание того, что, отнимая свободу у народов Чехославакии, закрепляем при этом и собственную несвободу. И тем не менее, за успешную и добросовестную службу Лёва получил благодарность от командования, о чём была извещена дирекция его центра. После застолья Лёва обратил внимание на объявление, в котором сообщалось, что завтра во время обеденного перерыва старший преподаватель Республиканской партшколы Скакун прочтёт лекцию на тему «Осторожно, сионизм!» Лёва спросил у своих сотрудников: «Что это за чудо?» Ему ответили, что это – известный профессиональный борец с сионизмом. В своих многочисленных статьях и лекциях, которые он проводит по всей республике, он разоблачает происки мирового сионизма и мастерски выискивает замаскированные изображения «Звезды Давида» на витринах, тканях, мозаичных полах. Фамилия лектора показалась Лёве знакомой. Она вызвала у него грустные воспоминания. Когда началась война, пятнадцатилетний Лёва гостил у своей старшей сестры в Киеве и вместе с её семьёй эвакуировался в Казахстан. Родители остались в маленьком белорусском городке и погибли. После демобилизации Лёва приезжал в родной городок, встречался с бывшими соседями и школьными товарищами. От них узнал о трагической судьбе близких ему людей. Активное участие в преследовании евреев города принимали полицаи из окрестных деревень. Особенно зверствовал некий Василий, то ли Бегун, то ли Скакун из деревни Урочище, дезертировавший из рядов Красной Армии в начале войны. В дальнейшем Лёва узнал, что он за участие в военных преступлениях отбывает десятилетний срок заключения. Переполненный чувством боли и ненависти, пришёл Лёва на лекцию. Лектор с жаром рассказывал, что во все времена, где бы ни появлялся этот маленький агрессивный народец, он всюду создавал серьёзные проблемы у коренного населения. Отбирал их земли, спаивал, опутывал долгами. И это, мол, вызывало законное сопротивление у пострадавших, порой перераставшее в кровавые погромы. А когда он стал подробно пересказывать содержание «Протоколов сионских мудрецов», Лёва вежливо спросил у уважаемого лектора, не является ли он уроженцем деревни Урочище. Получив утвердительный ответ, он поинтересовался, не приходиться ли ему родственником небезызвестный Василий Скакун. Лицо лектора покрылось багровыми пятнами. Он закричал, что это – провокация, злобная сионистская вылазка и перешёл на личные оскорбления. Лёва встал, молча подтащил упирающегося Скакуна к двери зала и спустил его вниз по лестнице. А потом так же молча швырнул ему вслед все его вещи. Присутствующие были потрясены неожиданной развязкой. Разразился крупный скандал. Но все дружно подтвердили, что Скакун вёл себя недостойно, оскорблял слушателя, и дело «спустили на тормозах». И всё же дирекция решила перестраховаться, и Лёва был понижен в должности с сохранением оклада. Начальником лаборатории номинально числился один из подчинённых Лёвы, но Лёва фактически и дальше продолжал руководить деятельностью лаборатории. А работы в лаборатории было, хоть отбавляй. Прибыло много нового оборудования. Нужно было разобраться в иностранной документации, а кроме Лёвы никто в лаборатории сделать это не мог. Затем нужно было произвести монтаж оборудования и доводку его до рабочего состояния. И здесь организация всех работ ложилась на плечи Лёвы. А через некоторое время началась подготовка к Олимпийским Играм. В трибунах перестроенного республиканского стадиона оборудовался международный центр связи. Эта работа тоже осуществлялась под руководством Лёвы. Начальник лаборатории только рапортовал начальству о ходе работ, непосредственно в них не вмешиваясь. Наконец, работы были успешно завершены, и центр связи был принят государственной комиссией. Начальнику лаборатории, Лёве и ещё двум ведущим исполнителям работ были выданы фирменные костюмы и специальные пропуска на стадион. Они должны были во время Олимпиады обеспечивать бесперебойную работу центра. Однако, в день открытия Игр Лёве позвонил его начальник и передал указание руководства, что ему приходить на стадион не следует. Он должен дежурить дома у телефона. При необходимости его позовут. При этом, он намекнул Лёве, что вызвано это решение известной традиционной причиной. Лёва был оскорблён до глубины души, сидеть у телефона отказался и демонстративно уехал на дачу. Так как центр во время Игр работал образцово, дирекция на этот демарш не отреагировала, но обиду затаила. И только выбирало удобный момент, чтобы ответить на дерзкий вызов. Через несколько лет такой момент наступил. Лёве исполнилось шестьдесят лет, и он ждал решения администрации о своём дальнейшем статусе. Начальник лаборатории заверил, что Лёва безусловно останется на прежнем месте, и даже назначил дату чествования. В этот день Лёва по негласной традиции накрыл в лаборатории стол. Ожидали только прибытия высокого начальства, а оно задерживалось. Наконец, начальника лаборатории вызвали в приёмную. Когда он вернулся в лабораторию, на нём лица не было. Дрожащим голосом он сказал Лёве, что директрисса подписала приказ об отправке Лёвы на пенсию. Удар был расчитан очень точно, и Лёва к нему был совершенно не готов. Он почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Собрав все силы, он с трудом добрался домой. Жена с дочерью ещё накануне уехала к заболевшей тёще, и он ночевал один. Ночью он проснулся от сильных болей в груди, отдававшихся в левое плечо. Лицо покрылось липким потом, во рту пересохло. Лёва попытался встать, чтобы взять лекарство, но не сумел. Растирая грудь рукой, он с трудом дождался утра. Кое-как добрался до аптечки и принял нитроглицерин. Немного полегчало, и он заснул. Проснулся во второй половине дня и выбрался на улицу. На свежем воздухе он немного приободрился и принялся бродить по городу, боясь опять остаться в одиночестве в пустом доме. Случайно оказался возле русского драматического театра и купил «с рук» билет на новый спектакль по пьесе Рощина «Валентин и Валентина». Блестящая игра артистов, рассказавших о трогателной любви двух молодых людей, которые сумели преодалеть все препятствия, напомнила Лёве о его собственной непростой романтической любви. И он подумал, что его увольнение является всего лишь, хоть и не приятным, но лишь незначительным эпизодом в его жизни, и умирать из-за такой чепухи не стоит. -Не дождётесь! - Сказал он сам себе и с чувством облегчения отправился домой. На ночь он опять принял нитроглицерин и спал спокойно. В Израиле, куда он вскоре переехал на постоянное место жительства, врачи установили, что он перенёс инфаркт. Благодаря их эффективной помощи он жил ещё много лет, работал и даже стал одним из наиболее влиятельных общественных деятелей землячества.